Пётр Баранчеев: «Съёмки в бане оказались самыми сложными»

Актёр рассказал «ЮВК» о съёмках и о своем пути к профессии

Актёр Пётр Баранчеев служит в Театре на Малой Бронной, одно­временно он снялся в шести десятках фильмов, в их числе «Хозяин», «Сильнее судьбы», «Пороги», «Отец Матвей», «Ласточка», «Цвет спелой вишни». Во время учёбы Пётр три года снимал комнату в Печатниках на улице Шоссейной.

Пришлось попотеть

— Недавно на экраны вышел сериал «Закрытый сезон», в котором вы сыграли главную роль. Что вам больше всего запомнилось из съёмочного процесса?

— Тема фильма, конечно, тревожная, кто-то о нём написал, что это мелодрама на фоне эпидемии, но сами съёмки трудно было назвать работой. Ведь работа подразумевает какое-то преодоление, я же чувствовал себя как рыба в воде. Каждый день приносил какой-то драйв. У нас был очень спаянный коллектив, все разговаривали на одном языке. Пожалуй, самыми сложными оказались съёмки в бане. Её как следует натопили, чтобы всё было натурально. Но пространство в парилке небольшое, а надо исхитриться выставить свет, камеры. Мало того, в парилке объектив камеры запотевает. В общем, операторам, постановщикам во всех смыслах пришлось попотеть.

— В зарубежные фильмы вас приглашали?

— Помните фильм «Код апокалипсиса» с Настей Заворотнюк, Венсаном Пересом, Владимиром Меньшовым? В этом фильме у меня был крошечный эпизод. Но на меня обратила внимание кастинг-директор и через моего друга — я не знал английского языка — довольно настойчиво просила, чтобы я прислал ей свои фотографии, поскольку у тех кинокомпаний, с которыми она сотрудничает, актёров с такой внешностью нет. Я тогда сказал своему другу, что жалею, что не учил, как следует, английский.

Актёром стал случайно

— Многие актёры рассказывают, что в театр или в кино влюбились ещё в детстве. А когда у вас пробудился интерес к кинематографу?

— Если б мне в школьные годы кто-то сказал, что стану актёром, я бы рассмеялся. Это получилось как-то случайно. В школе родного посёлка Большевик Серпуховского района я учился неплохо, особенно меня привлекали гуманитарные предметы. Но при этом, честно скажу, был разгильдяем и хулиганом. После 8-го класса меня вообще из школы выпроводили, потому что я с приятелем её чуть было не взорвал. Не со зла, конечно, просто мы экспериментировали, в итоге отвалился кусок стены и выбило раму. Жуткий скандал был. Потом немного поучился в художественной школе, в училище получил специальность краснодеревщика, но по-настоящему интересно мне стало только в Московском гуманитарном институте, где по примеру брата осваивал режиссуру. Там и узнал, что Олег Ефремов объявил дополнительный набор на свой курс в Школе-студии МХАТ. Параллельно умудрялся какие-то деньги зарабатывать: в наркологической больнице санитаром, в ночном клубе барменом, начальником фейсконтроля, летом пиво продавал… В общем, работы не боялся.

Любшин не дал «сдуться»

— Вам посчастливилось работать во МХАТе с Олегом Ефремовым.

— Я играл во ­МХАТе, пока Олег Николаевич был жив. Смотрел и слушал его, открыв рот, глаза и уши. Для меня он был загадкой, легендой, я вырос на его фильмах. Потом, когда в театр пришёл Олег Павлович Табаков, со мной, молодым, начинающим, не стали продлевать контракт. У Олега Павловича были свои студенты, которых надо было пристраивать. После этого у меня был момент, когда я вообще не хотел работать артистом, но меня поддержали мэтры. Помню, Станислав Андреевич Любшин сказал: «Ты чего? Это только начало пути. Не вздумай сдуться, тебе надо продолжать».

— Вы продолжаете служить в Театре на Малой Бронной?

— В театре сейчас перешёл на разовые проекты, потому что сложно сочетать театр и кино. А взял меня в театр Лев Константинович Дуров. Он был удивительным рассказчиком. Мы приходили на репетиции, и он нам всё рассказывал, рассказывал… Временами бывало очень весело, и мы без конца ржали. Я как-то спросил у его дочери Кати, царство ей небесное, а когда же репетировать будем? А она говорит: «Так это же и есть репетиция, он же не просто так рассказывает, а к чему-то». Когда после месяца таких репетиций мы выходили на сцену, у нас всё получалось. Лев Константинович нас нагрузил такими ассоциативными вещами, что мы прекрасно представляли своих персонажей. Вот такая у него была методика.