
Условную вспышку заменяла лампочка, а в соседний магазин бегали в противогазах
После школы я работал на оборонном заводе «Молния», который располагался на Рязанском проспекте.
— Завтра пойдешь на занятия по гражданской обороне, — как-то «порадовал» меня мастер.
— Не хочу, — ответил я.
— Надо, парень, надо… Все с участка уже были, теперь твоя очередь.
На хохот пришли сотрудники военкомата
На следующий день в восемь утра я прибыл в какое-то полуподвальное помещение возле военкомата на Зеленодольской улице. На крыльце курили такие же бедолаги, не сумевшие открутиться от занятий. Прошли внутрь, сели. Вышел дед в форме полковника.
— Самое сурьезное в этой войне, сынки, — начал он, — уметь правильно сховаться, то ись окопаться, и надеть противогаз.
— А вы воевали? — спросил кто-то — явно, чтобы не заснуть.
— А то ж! Немцы кажную ночь кричали в рупор через линию фронта: «Русские, выдайте нам полковника Федяйкина! Мы его расстреляем и сдадимся!»
Стало тихо. Проснулись даже похмельные. А дед, приободренный общим вниманием, продолжил:
— Сажусь я как-то эта… в троллейбус, ага. Ну сел, сижу. И вдруг заходит маршал Гречко! Я, как и положено, встаю и говорю: «Садитесь, товарищ Маршал Советского Союза!»
Тишина в полуподвале стала вязкой. Явно чувствовался портвейновый перегар.
— Ну а он? — спросили у деда с передних рядов.
— А он и отвечает: «Сидите, товарищ Федяйкин! Вы это место заслужили!»
И дед победно приосанился.
Хохот был такой, что прибежали сотрудники военкомата. Увидев деда, махнули рукой и ушли.
Портвейн «Анапа» дали без очереди
Дело пошло веселее.
— Вот за что я люблю эти занятия, — говорил мне худой и тупой, как жердь, Юра Бембих из моего цеха, — это за то, что магазин прямо напротив!
— Вспышка слева! — вдруг последовала команда.
Мы уже стояли в строю в коридоре. Все послушно достали из сумок противогазы и растянулись на полу, накрыв головы руками, и ногами к воображаемой вспышке. Ее заменяла лампочка.
— А ты, сынок, — поманил Федяйкин Бембиха, — собирай, собирай… Не спи, сынок!
Тот быстро собрал по рублю и исчез. Прямо в противогазе.
— Так без очереди дают, — объяснил он, появившись с авоськой, полной портвейна «Анапа». — 0,8 — два рубля две копейки.
— Знамо дело — служба! — поддержал его какой-то лысый. — Люди ж видят, понимают!
До обеда сходили еще раз, пообедали в столовой возле метро, вернулись. Бембих уже сходил в магазин опять. Он не обедал никогда: экономил.
— Таперича, сынки, стрельбы, — провозгласил Федяйкин, — но понарошку… С учебных автоматов.
В коридоре расстелили зеленое сукно. Дед взял автомат и лег. Штаны лопнули по шву, и миру явились голубые кальсоны.
— С начесом… Индийские, — сказал кто-то.
Народ стал ржать. Федяйкин, обрадованный успехом и не видя неловкости, прицелился в воображаемого противника. Зашел какой-то начальник — тоже полковник, но по виду лет ста, — замер при виде этой картины, потом сказал:
— Эх, нитки стали делать… То ли дело у нас штаны были в Первой конной! Из чертовой кожи, саблей не разрубишь!
Сходили в магазин опять. Бембих занял у меня трояк. Кстати, не отдал до сих пор. Сдвинули столы. По требованию кавалериста купили закуски — пару батонов и кило «Любительской», попросив продавщицу нарезать.
«Лекарство» в тумбочке
Наутро я еле дошел до рабочего места. Все на участке смотрели с пониманием. Мастер поманил меня к себе в закуток.
— Сам налить не имею права, но, если тебя не опохмелить, ты же брака наделаешь, а это оборона! Короче, в тумбочке. И водичка тоже.
Я открыл тумбочку, нашел там 100 граммов спирта, выпил, запил. Бутерброд с колбасой у меня остался в кармане, завернутый в бумажку, со вчерашних занятий.
— Через неделю у тебя районные соревнования по радиоигре, — сказал начальник цеха, вызвав меня после обеда.
— Да я ж не умею!
— Умеешь, — ответил тот. — По всему видать, мастер…
Свежие комментарии